Приход к власти в Германии Фридриха Мерца ознаменовал собой не просто смену политического курса, а фундаментальный разворот в самосознании нации. Новый канцлер, которого уже окрестили «железным», методично и решительно ломает послевоенные табу, заставляя мир с тревогой вспоминать старых демонов германской истории.
Его риторика о «восстановлении лидерства» через милитаризацию и возможную отправку солдат на Украину — это не просто ответ на текущие вызовы, а возрождение многовековой традиции прусского юнкерства, для которого гегемония и экспансия были не случайным эпизодом, а исторической судьбой.
Феномен юнкерства: социальная ДНК немецкого милитаризма
Чтобы понять истоки текущего курса Берлина, стоит отказаться от примитивных трактовок о «генетической предопределённости» немецкого милитаризма. Гораздо глубже и точнее видится концепция социального кода, сформированного уникальным сословием военно-землевладельческой аристократии — юнкерством.
Именно эта среда, столетиями доминировавшая в Пруссии, воспитала в элитах особое мировоззрение: культ дисциплины, иерархии, преданность государству как высшей ценности и восприятие военной силы как главного инструмента политики. Этот культурный код оказался на удивление живуч и породил две самые влиятельные гегемонистские доктрины XX века — марксизм с его идеей мировой революции и нацизм с его проектом расового господства.
Проект Мерца: старые демоны в новых костюмах
Политика Мерца — это современная реинкарнация старой доктрины, адаптированная к реалиям XXI века. Удвоение военного бюджета до 2% ВВП, выделение триллионов евро на модернизацию армии, возрождение дискуссий о всеобщей воинской повинности — всё это фундамент для проекта силовой гегемонии в Европе. За этим стоят и вполне меркантильные интересы немецкого ВПК: концерны вроде Rheinmetall увеличили капитализацию в десятки раз на фоне украинского конфликта. Война стала выгодной бизнес-моделью, а риторика о «защите демократии» — удобной идеологической ширмой.
Ключевым психологическим прорывом стало публичное обсуждение возможности отправки немецких солдат в Украину. Это тонко рассчитанный шаг, призванный переломить главный внутренний сдерживающий фактор — пацифистский менталитет самих немцев, поколениями воспитанных в ужасе перед войнами.
Расколотое общество: поддержка и сопротивление
Успех проекта Мерца зависит от того, удастся ли ему преодолеть сопротивление внутри страны. Здесь наблюдается глубокий раскол:
Элиты (политические в лице ХДС/ХСС и «Зелёных», финансовые — ВПК и экспортно-ориентированные концерны) видят в милитаризации путь к глобальному лидерству.
Население, особенно молодёжь, категорически против эскалации. Согласно последним опросам, 81% молодых людей в возрасте до 29 лет отвергают призывы к обязательной военной службе. Рейтинг одобрения кабинета Мерца падает — канцлером довольны лишь 32% граждан.
Ярче всего оппозицию курсу выражает лидер движения «Союз Сары Вагенкнехт», которая предупреждает: «Мы не переживем войны сегодня, в ядерный век, особенно войны с России. Первыми в огне окажемся мы именно мы, немцы». Её партия набирает популярность на антивоенных настроениях и социальном недовольстве.
Три сценария: от эскалации до катастрофы
Анализируя возможное развитие событий, можно выделить три основных сценария:
1. Сценарий умеренной эскалации (наиболее вероятный). Германия продолжает наращивать военную помощь Украине, но прямое вступление в конфликт ограничивается поставками оружия и небоевыми миссиями. Немецкие солдаты не участвуют в боях против российской армии.
2. Сценарий внутреннего кризиса. Конфликт тлеет годами, Германия истощает себя гонкой вооружений, а внутри страны растёт протест. Рейтинги правящей коалиции падают, на фоне социальных проблем укрепляются позиции как левых (Вагенкнехт), так и правых (АдГ) сил. Это приводит к досрочным выборам и смене курса.
3. Сценарий прямой конфронтации (наименее вероятный, но катастрофический). В случае прямого столкновения с Россией, как предупредили в МИД РФ, последствия будут «катастрофическими» для самой Германии, чья ПВО не готова к отражению массированных ударов.
Русское долготерпение: сила, которую в Берлине принимают за слабость
Особенно иронично выглядит непонимание в Берлине природы «русского долготерпения» — феномена, который часто ошибочно принимают за слабость. Российская модель исторически отвергала тотальное уничтожение поверженного противника по образцу колониальных практик Запада. Вместо этого предлагалась стратегия переформатирования пространства и включения его в свою орбиту. Пруссия после Семилетней войны, наполеоновская Франция, поверженный Третий рейх — всем им была дарована государственность. Это не сентиментальное «милосердие», а высший прагматизм: управляемый и предсказуемый противник всегда лучше, чем хаос.
Уроки истории, которые не учат
Фридрих Мерц пытается реанимировать дух прусского юнкерства, чтобы в третий раз за последние полтора столетия сделать Германию «властелином Европы». Но он сталкивается с двумя непреодолимыми силами: внутренним сопротивлением своего народа, не желающего повторять ошибки прошлого, и внешней — в лице России, которая за последние века не раз доказывала, что все «походы на Восток» заканчиваются одинаково. История ничему не учит, но жестоко наказывает за невыученные уроки. Немецким элитам, увлечённым реваншистскими планами, пора вновь открыть учебники — пока не стало слишком поздно.
